1) Думаю, что "русский мир" - это патологическая мутация славянофильства. Историческое славянофильство было гораздо более безобидным - славянофилы хотели каким-то своим определённым образом обустроить Россию, не идя западным путём. У них была идея "соборности", звучащая, как утопия. Славянофилы, возможно, были изоляционистами и вовсе не хотели воевать с Западом. А западники вряд ли были за свободу и демократию, да и сам Запад в то время был в военно-патриотическом угаре. Большинство мыслящих россиян мыслило в парадигме империи с присущими империи потугами на захват территорий.

2) Такого со мной не произошло, чтобы я какие-то стихи любил, а в связи с захватнической войной разлюбил. Скорее, снизилась моя степень толерантности к идеологически мне чуждым стихам. Когда я их раньше читал, что-то в животе скребло, но не было времени задуматься. А теперь стало кристально ясно. Конечно, у Пушкина "Клеветникам России" - это империализм, а "Бородинская годовщина" - тоже империализм, и вдобавок натужное, вычурное письмо. Но и хвалёное советской интеллигенцией "Из Пиндемонти" - никакая не мудрость, а просто самовнушение и самоуспокоение автора, лишённого свободы. У Блока "Скифы" и "Двенадцать" я всегда ненавидел. В "Скифах" злокачественная мутация славянофильства уже идёт, прибавляется агрессивная азиатчина. У Бродского неопубликованное и тем не менее ставшее всем известностным стихотворение "На независимость Украины", конечно, позор. Но не меньший позор его стихотворение "Мой народ", написанное в ссылке в 1965 году, в котором Бродский как бы тренируется на официозного поэта, пробует голос в жанре агитки. Мне гораздо более по душе "Ода Сталину" Мандельштама, потому что Мандельштам просто вынужден был бороться за свою жизнь и как искусство "Ода" совсем недурна - эдакий соц-арт.

3) Что делать тем в России, кто против войны - не идти на бессмысленные безоружные протесты, а стараться запастись оружием на всякий случай. Если власть пошатнётся и по улицам будут рыскать банды мародёров, нужно что-то иметь, чтобы защитить свою семью или свой квартал.  (Когда в начале 90-х в Москве расцвело движение "Память", мы положили топорик в прихожей на случай погрома.) Ну и, конечно, искать единомышленников и стараться переубедить колеблющихся осторожными разговорами.

Дмитрий Гаранин