Все погрузилось во тьму. Регалии, названия, предметы. Все перестало называться. Стало тьмой. Нет! Не тем, что растеряло имена. Но – смыслом!

В тяжелой пустоте, поверх легчайших одеял. Над куполом, что раньше назывался миром, теперь мякина, напоминающая хлеб, скорее, фрукт: расплывчатое нечто. Так неразборчиво! Не разглядеть!

С утра, быть может, станет ясно; пока же пол с прохладою своей - источник смысла, ибо тверд, что значит - верен. Рука нащупывает твердый выступ.

Скала? Холодный камень? Все внове. И чувства обрели невиданную раньше страсть. Исследовать, учиться, прозревать!

На ощупь - сил в достатке – словно, от и до, прокладываю путь. Не в тьме, но в сумерках. Была б со мной свеча, случись поклажа, все стало бы понятней - долгий путь. То, долгая дорога, длинный сон, я - верный пилигрим.

Но тут - иное. Слой за слоем, раз за разом. С себя, как будто сонм одежд, снимаю, убираю прочь. Что? Неясные куски, коросту, напополам с зыбучим чем-то, пустоту. Не взвешивая, так как есть, кладу на жесткие ладони. И пытаюсь. Понять. Но пятерня недоуменно вопрошает. Что есть сие?

Как будто я пришел. Такое чувство - выполнил обет. Закончил в срок. Но что? Вокруг, меняя очертания, царят. Предметы безымянные, чья твердость под большим сомнением. Впрочем, как и то, что называют опрометчиво, поверхность. Все зыбко. Изменчиво, осуществляясь рядом, одновременно существует и в дали. Царит, устроившись на тверди и паря. Одновременно.

Звуки. Как будто тихо, это значит их отсутствие. Но нет, природа та же - из ничего звучит подобьем грома Нечто. Тихий вальс? Литавры? Барабан? Виолончель? Одновременно все и в крошечном единстве. Чудесные мелодии. Чуть не сказал: «божественно». Об этом - позже.

Я - на дне. Здесь тихо. Бережно. Спокойно.

Спустя мгновение - вершины подо мною. Парю. И наслаждаюсь новым чувством. Все одинаково прекрасно. Где я?

Не мир, не жизнь, не крепкие объятия, но вихрь, но тишь, спокойное Ничто. И я везде. И мера невозделанного чуда, простор всего.

Новая среда.