Если бы литература по-прежнему играла заметную роль в общественной жизни, то роман «Коронация Зверя» стал бы одним из главных событий года. По смелости и остроте его можно сравнить разве что с «Днём опричника» Владимира Сорокина, вновь оказавшимся в центре внимания благодаря театру Ленком. Но если у Сорокина речь идёт о кристаллизованном русском «всегда», о некоем остове пресловутой русской матрицы, то Валерий Бочков пишет о нашем ближайшем будущем, о планах, так сказать, на завтра-послезавтра. Иными словами, о конкретном актуальном воплощении вечного сценария. 

Бывший российский гражданин, а ныне – житель Соединённых Штатов по имени Дмитрий Незлобин, после долгого перерыва возвращается на родину. Его приезд совпадает с госпереворотом. В Москве заговорщиками убит президент, много лет возглавлявший насквозь коррумпированную властную систему. Воровской режим оказывается колыбелью тирании. Управление страной переходит в руки жёсткого диктатора. Смена власти проходит несколько стадий, каждая из которых сопровождается массовым кровопролитием. Единичные убийства входят в привычный московский обиход. Задним числом вскрываются многочисленные преступления бывшего правителя. Правитель новый начинает с внутреннего террора, а продолжает точечными ядерными ударами по объектам самопровозглашенной Исламской республики на территории Ирака. 

Россия по обыкновению возглавляет процесс «перемен к лучшему», но автор не склонен обольщаться и в отношении остального мира. Со времён Освенцима и Хиросимы эволюция хомо сапиенс не успела выйти на новый этап, люди остаются прежними и с прежним потенциалом «любви к ближнему». Роман о коронации Зверя содержит своё антиевангелие, зеркально отраженные Ершалаимские главы – хроники Третьего рейха, создающие параллель московских событий. 

Главный герой приезжает в Россию из-за сына. Отцы и дети – одна из главных линий романа. Символично, что Дмитрий в детстве остался сиротой. Но при этом огромную роль в его жизни играет воспоминание о том, что отец когда-то спас его от смерти. Уберечь собственного сына герой, увы, не в силах. Он находит сына брошенным на дне ямы, и ему не остаётся ничего, кроме как прыгнуть на это дно самому. 

Моральная деградация, воровство, цинизм, а дальше – кровь, кровь и кровь – основные характеристики описываемого и проживаемого нами исторического этапа. Роль народа, интеллигенции и личности в истории оценивается в романе крайне нелестно. Народ поклоняется плётке, личность этой плеткой размахивает, а те, кого плётка не устраивает, брезгливо отворачиваются и бросают «страну рабов», оставляя её на откуп людям наиболее циничным и аморальным. Но иногда, правда, выясняется, что в «стране рабов» остались их неучтённые дети. 

Современная литература смотрит на человека с разной степенью пессимизма. «Коронация Зверя» относится к той линии, которая разрывается и складывается в крест. Столь же неутешительны, к примеру, выводы Дениса Драгунского: как ни расставляй фигуры на шахматной доске, как ни рассчитывай ходы, белому королю всё равно будет поставлен мат. Взгляд Дениса Драгунского несколько смягчается тем, что в его главных произведениях действие разворачивается накануне вселенских катастроф – революции, Первой мировой войны. «Коронация Зверя» описывает саму катастрофу. Причем не уже случившуюся, а только предстоящую. При этом ни Валерий Бочков, ни Денис Драгунский, ни Владимир Сорокин не пытаются кого-то предупредить или, как пишут в учебниках, «предотвратить трагический ход событий». Ввиду обречённости таких попыток. Все эти авторы констатируют факт, сообщают о грядущем уже зашитом в программу бедствии, не имея намерения «исправлять нравы». Только чувство обречённости здесь – это не холодная и отстранённая ирония и не бьющий в глаза гротеск, а живое горячее отчаяние, переданное не от третьего, а от первого лица. 

«Коронация Зверя» не оставляет места двум из наиболее живучих иллюзий. Проблема сама не рассосётся. На смену нынешнему режиму придёт отнюдь не лидер нового поколения, взрощенный в среде вольнодумных и свободолюбивых граждан. 

Исторический опыт не располагает к мечтаниям подобного рода. Внутренняя логика событий приведёт к совсем другому финалу: в волчьей стае сменится вожак, им станет наиболее мускулистая и зубастая особь. Но сами законы в волчьей стае не изменятся, они лишь ужесточатся.

Кроме того, автор высмеивает идею о том, что зло, воплощённое в той или иной исторической личности, внеположно народу или обществу, которое этого лидера выдвинуло. На эту же тему когда-то писал британский биолог Ричард Доккинз, которому стремление свалить всю вину за человеческие грехи на фигуру дьявола представляется крайне наивным и инфантильным. В романе Валерия Бочкова эта мысль находит своё продолжение применительно к Гитлеру. Это никакой не злой чёрт, хитростью и обманом ввергший в страшное заблуждение хороших людей. Он – воплощение чаяний этих самых людей, отклик на их запрос. О том же самом сказано в повести «Архитектор и монах» Дениса Драгунского: попробуем убрать с исторической сцены главных злодеев, Гитлера и Сталина, и посмотрим, что изменится. Математический расчёт показывает, что не изменится ничего. Роли злодеев сыграют другие актёры. 

Валерий Бочков пишет без обиняков, называя вещи своими именами. Действующие лица и все обстоятельства в романе легко узнаваемы. Автор не исследует, как принято говорить, «настоящее через призму прошлого», не прибегает к туманным намёкам, не использует антиутопию в качестве фона для приключений вампиров и оборотней. Он говорит прямо: в данный момент мы стоим на пороге очень страшных событий, все развилки и точка невозврата пройдены. Кроме Валерия Бочкова, в литературе этого не делает сегодня никто. 

Фото Анатолия Степаненко