И я, как будто понимая, о чём речь, отвечаю: «Пожалуй, мы этого не узнаем, пока не поймём – почему? Иногда кажется, что это один и тот же вопрос – если вы не Леонардо да Винчи, который на первый вопрос пожимает плечами, а на второй отвечает: «Попалась на глаза одна девица».

 Ему попадается девица, получается «Беатриче Д’Эсте», и мы немеем. Но пишет он её опять-таки не за этим. И это всего лишь «Беатриче Д’Эсте». А есть ещё – целый мир, в котором любим, страдаем, переделываем его, умираем, испытываем мгновения неизъяснимого блаженства и чёрного отчаяния – мир, сложный до такой степени, что постичь его не представляется возможным. И измученный человек спрашивает: «Зачем?».

Если ему повезёт, чей-то голос в традициях Леонардо ответит: «Потому что это прекрасно, и мне захотелось. Вам может быть незнакомо это чувство – неудержимое желание создавать прекрасное? Это жаль. Значит вам невдомёк, что не будь такого желания, не было бы и вас самих с вашим вопросом».

Так я, по-прежнему думая, что понимаю, о чём речь, мог бы ответить. Но, кажется, и это не ответ. Если у взрослого, широко образованного человека, даже верующего отчасти, возникает такой вопрос – почему он не приходит в голову мне? Я живу в этом мире на равных со всеми, никакой особой благодати удостоен не был, и чаще всего мы прекрасно понимаем друг друга, а на самом деле нас оказывается разделяет пропасть. Я не желаю оставаться в таком одиночестве. Я хотел бы, по крайней мере, объяснить, что удерживает меня от вопрошания «зачем», чтобы не казаться себе белой вороной.

Мне кажется, разница между вопросами «зачем» и «почему» основана на недоразумении. «Зачем» – предполагает «для чего», цель, отсутствие чего-то, чего хотелось бы добиться или приобрести, и ничего ещё не говорит о движении или действии. В этом вопросе есть даже скрытый отказ от дейстия: мол, хотелось бы, конечно, но если слишком дорого обойдется…

 Вопрос «почему» – свидетельствует о побудительной причине, внутренней движущей силе, непосредственно переходящей в действие. Это может быть отвлечённой потенцией, ещё даже не связанной с какой-то целью – она иногда формируется по ходу дела. Можно, например, представить её этической необходимостью блага, нравственным требованием добра или совестью. Такая причина способна вызвать к существованию само Бытие. Недаром в попытке осознать мироздание первым стоит вопрос: «Почему существует нечто, а не ничто»?

Утратив представление о такой потенции – или не сумев обнаружить в себе какую-то её разновидность – человек сводит свою жизнь к случайным желаниям, которые можно осуществить или не осуществлять. Они имеют очень условное отношение к добру или благу. Мир становится запутанным, бесплодным, и у бескрылой души остаётся один, горький вопрос: «Зачем»?

Но таким ответом я загоняю себя ещё дальше от тех, кого непростительно обидел, назвав «бескрылыми душами». Этакая крылатая белая ворона.

И теперь вы меня уже поторапливаете. Говорите – живём быстро, если хочешь что сказать – начинай и говори кратко, ибо времени мало.

Хорошо. У вас нет времени, я знаю. Я и сам хотел бы побыстрее. Всё, о чём я прошу – это восемь минут вашего внимания. Всего восемь минут.

Вы только не верьте, что эта напасть свалилась на нас недавно, что раньше можно было рассиживаться. Я ничего не сочиняю, я следую Декарту – четыреста лет назад, абсолютная монархия, никто не торопится. А он сказал, что мышлением можно заниматься четыре часа в месяц. Не больше. Поскольку это не в человеческих возможностях. Вот так. Декарт-то знал, наверно, о чём говорит – он только этим и занимался. Можно в уме: в четырёх часах – двести сорок минут, делим на тридцать дней, стало быть, в день нам разрешается думать – восемь минут. И всё. Каблук. Весь остальной день мы не мыслим, занимаемся чем-то другим. Если вы решаете проверить Декарта и продолжаете это занятие, полагая, что думаете – вы обманываете себя и никаких мыслей не производите...

Целиком эссе можно прочитать здесь:

Или здесь: