"РИСОВАЛЬЩИК" 

(отрывок из романа)

..."Как я и ожидал, у Людмилы Багратионовны были усы. Помимо усов она обладала глубоким контральто порочного тембра и убедительным бюстом. Верхняя часть которого не без вызова демонстрировалась в полукруглом вырезе тесного платья с тюлевыми рюшками, будящими в памяти детские фантазии на тему французского королевского двора времён мадам Помпадур.

Я согнулся, протянул в окошко паспорт и записку от Фиделя Ильича. Из логова мадам Помпадур пахнуло «Мажи Нуар», концентрация духов в воздухе превышала допустимые нормы, совместимые с жизнью. Большой красивой рукой в золотых перстнях мадам Помпадур приняла всё, посмотрела без улыбки мне в лицо и задёрнула амбразуру линялой занавеской.

Я никогда не был на войне, в мой танк не попадал вражеский снаряд, меня не откапывали после бомбёжки уцелевшие после налёта товарищи. Единственный опыт подобного рода случился лет двадцать назад, когда весь наш курс после защиты диплома отправили в военный лагерь. Дело было под городом Ковровом Владимирской области. Нас нарядили в солдатскую полевую форму, раздали автоматы с холостыми патронами и ручные гранаты без заряда. Нашу человеческую одежду, включая обувь и бельё, свалили в мешки и заперли в сарае без окон, который назывался каптёркой. Потом нас построили в три колонны и пешком отправили сначала через сосновый бор, потом полем, мимо кривой деревеньки с колодцем; после мы шагали мимо белых руин то ли фермы, то ли фабрики. Побелка со стен осыпалась и мокрый кирпич краснел как свежая рана.

То лето выдалось на редкость гнилым, дождь лил сутками. Пехотный капитан, он шёл впереди в брезентовой плащ-палатке и с остроумным полиэтиленовым мешочком, натянутым на тулью фуражки, вдруг поднял руку и что-то гаркнул. Все остановились. Перед нами лежало пустое поле. Оно уходило за горизонт и представляло из себя жирное месиво коричневой глины. Напоминало это советскую стройку, но без единой машины, без единого кирпича, без единой бетонной плиты. Гектары изуродованной земли и больше ничего.

«Танкодром!» — капитан ткнул рукой в сторону поля, после повернулся к шеренге и рявкнул: — «Роте приготовиться к обкатке танками!»

Мне не очень хотелось кататься на танке по грязи. Я надеялся, что нас пустят в кабину и там будет достаточно места. Дождь продолжал лить. Сквозь шум ливня послышался рёв мотора. На горизонте показался танк. Он быстро приближался, метрах в ста танк остановился. Он стоял на пригорке, рычал и плевался чёрным дымом. Броня — от гусениц до башни — была покрыта ровным слоем жидкой грязи.

— Курсант Верещагин! — гавкнул капитан. — Выйти из строя!

Я вышел. Немного удивившись, что он помнит мою фамилию.

— Слушай боевое задание!

Ситуация мне нравилась всё меньше и меньше.

— Занять боевую позицию в окопе! — капитан орал так, будто я был на другом конце поля. — Открыть беглый огонь по приближающейся машине. Цель — поразить смотровые щели и вывести из строя экипаж противника. При приближении танка, укрыться в окопе и пропустить машину над собой. После прохождения танка, поразить тыловую часть машины, используя учебную гранату РПГ-2. Выполнять!

Я не двинулся с места.

— Занять боевую позицию! — гаркнул капитан.

— Где? — растерянно спросил я.

— Где-где? — Капитан, разумеется, не смог упустить возможность каламбура, он выматерился, а после гавкнул. — В окопе!

В пятидесяти метрах виднелась яма, похожая на могилу для ребёнка. Бежать по глине было трудно, сапоги вязли, пару раз я терял сапог и следующий шаг делал босой ногой. Когда я добежал до окопа, оказалось, что он наполовину наполнен коричневой водой. Я хотел сообщить об этом капитану, но в этот момент танк взревел, выпустил ком жирной гари и рванул прямо на меня. Он не ехал — летел. Современный танк оказывается развивает приличную скорость.

Я прыгнул в яму. Воды там было по пояс. Танк мчался прямо на меня. Огонь по смотровым щелям я не открыл, автомат утонул и лежал где-то на дне ямы. Ужас обладает гипнотическим свойством, я не мог отвести глаз от приближающегося танка. Последнее, что запомнилось — метровая волна жидкой грязи, которую танк гнал перед собой.

Когда меня вытащили, я был покрыт ровным слоем жидкой коричневой глины — как глазированный сырок шоколадом. Я ничего не видел и почти ничего не слышал. Меня положили на обочину, ливень постепенно смывал грязь, до меня долетал гул танка, голос капитана, треньканье автоматных очередей. Рота продолжала обкатку.

Тот странный день в окрестностях Владимира всю жизнь казался мне самым жутким испытанием, выпавшим на мою долю. Минувшая ночь и нынешнее утро явно били рекорд"...