книга, изданная в Германии, Польше, Украине и - как это не удивительно - даже в России. Правда, давно, три года назад. Премию Хемингуэя получил за неё, но это в Канаде.

"ХАРОН" 

ГЛАВА 26 (отрывок)

Тихий родился на безнадежной рабочей окра- ине в семье тюремного охранника. Рос в промоз- глом бараке, стоявшем среди других, таких же кособоких хибар. Рядом чернел тухлый пруд, где хозяйки топили слепых котят. Вокруг — канавы с мутной водой, чавкающая грязь, мусорные кучи. В отдалении дымили какие-то кирпичные трубы, дождь, казалось, моросил и днем и ночью — так, по крайней мере, ему помнилось.

Вспоминались пустыри, заросшие лопухами, там дрались с пацанами из Ляврино, там же, на пустыре за кладбищем, его поймал и изнасиловал одноглазый бродяга из церковных бомжей. Бомжи эти жили в заброшенной церкви, местные так их и звали «церковные». О церковных ходили жуткие слухи, говорили, что они воруют детей. Действи- тельно, в конце марта, когда наконец сошел снег, в Сивой балке нашли два мелких черепа и дет- ские кости, завернутые в мешковину. Приезжала районная милиция, пузатый полковник вылез из «волги», долго бродил среди чахлых осин. Он ку- рил и громко материл понурых ментов, молча его сопровождавших.

Тихий часто болел, не вылезал из ангин, в шко- лу под серый форменный пиджак мать напяливала на него свою старую кофту — он по дороге стаски- вал ее и прятал в портфель. В классе его дразнили Рыбой за вялость и бледность, на физкультуре он стоял в самом конце шеренги, ниже был только Петриков — рахитичный сын школьной уборщи- цы-алкоголички и неизвестного отца. Изнуренный простудами и онанизмом — он рукоблудил даже на уроках, сидя в углу, на задней парте и жадно впиваясь взглядом в спину и толстую косу Нин- ки Рамазановой, бойкой отличницы и старосты класса, иногда из жалости дававшей ему списы- вать математику, — Тихий был страшно одинок. Ничтожный Петриков был не в счет, тем более что в девятом классе он попал под товарняк, который вез торф из Дзержинска. Уборщица той же ночью

повесилась в школьной кладовке. Первым ее на- шел Тихий — не убежал, а замер и с жутью стал разглядывать грязные босые ноги в полуметре над полом и темную лужу на кафеле прямо под телом. «Она обоссалась, представляешь?» — по- том сказал он Хетагурову по кличке Лось. Лось, не говоря ни слова, двинул ему в челюсть. Так Хета- гуров стал номером семнадцать в списке Тихого, черном списке мести. В этот список угодили со- седка по бараку тетя Зоя, надравшая ему уши за издевательство над котом, безымянная билетер- ша из клуба, не пустившая Тихого на «Анжелику», математичка Татьяна Ивановна, хромой физрук Заславский, шесть человек из его девятого «А» и еще два «бэшника», избившие Тихого прошлой зимой за сараями.