История в трёх действиях о том, как всё устроено на самом деле

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Мария Леонидовна - доярка 48 лет, монада

Алексей Семёнович - серийный убийца 48 лет, монада

Евлампий - монах 48 лет, монада

Ольга - дочь Марии Леонидовны

Сергей Тропников - журналист

Егорий - послушник

Директор турагентства - монада

Главный эксперт - монада

Начальник приёмного отдела - монада

Заведующий лабораторией - монада

Секретарь-референт - монада

Девушка с гитарой - монада

Витя - монада

Монады

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Алексей Семёнович: Жарко тут у вас сегодня.

Секретарь-референт: Кондиционер сломался. Третий день как заявку отправили, а мастера всё нет. Вы же знаете.

Алексей Семёнович: Нектар хоть остался?

Секретарь-референт: Конечно. В холодильнике возьмите. Открывашка на журнальном столике.

Алексей Семёнович: Спасибо.

Евлампий: Какой?

Алексей Семёнович (смотрит на бутылку): Морковный.

Евлампий: А бананового нет?

Секретарь-референт: Нет. Только морковный и апельсиновый.

Евлампий: Не балуете, гляжу, ассортиментом клиентов-то.

Секретарь-референт: У нас официальное агентство: на что лимит выделили, то и в ассортименте. Это на тёмной стороне вам что пожелаете, то и предложат. У них фонды неограниченные. А у нас с этим строго.

Мария Леонидовна: Знаем мы этот их ассортимент, и к чему он ведёт знаем.

Евлампий: А многие, понимаешь, липнут же на рекламу как мухи, приходят к ним. Потом локти кусают, а поздно.

Алексей Семёнович: Да уж. Вначале за нектаром черничным, потом в кинозал - и всё, засосала красивая жизнь. Не заметишь, как и договор подпишешь.

Мария Леонидовна: Вот я вам скажу, у нас на днях случай был...

Голос по громкой связи: Пришли?

Секретарь-референт: Да, все на месте.

Голос по громкой связи: Дела принеси. Пусть ждут пока.

Евлампий: Долго ждать-то ещё?

Секретарь-референт: Вызовут.

Алексей Семёнович (смотрит на часы): Третий год уже сидим. Развели бюрократию.

Мария Леонидовна: Ничего, дольше ждали. В очереди сюда двести пятьдесят лет постой-ка.

Евлампий: Сразу за мной вы занимали тогда. Помню, как же.

Мария Леонидовна: Да. (Алексею Семёновичу.) А потом вы за мной записались.

Алексей Семёнович: Так тройками с тех пор и запускают. Давно могли бы уже на пятёрки перейти. Нет, прогресс, видите ли, не наш метод. У нас духовность и стабильность же. Здоровый консерватизм.

Евлампий: А я вот помню, как с четвертого круга в третий поднялся, там у нас прогрессистов оказалось, не совру, тысяч сорок. И далеко не самые глупые особи были ведь, должен вам сказать.

Мария Леонидовна: Ой, всё. Слушайте, не будьте занудами. Тут ждать-то теперь всего ничего. Вспомните, какая очередь на улице осталась. Ну и вот.

Алексей Семёнович (Евлампию): А в прошлый раз с какого круга восхождение начинали? Бестактный вопрос, понимаю. Но столько лет локоть к локтю в очереди. Да и заканчивается уже, судя по всему, наше долгое вынужденное знакомство. Можно и пооткровенничать напоследок, я считаю.

Мария Леонидовна: Думаете, всё гладко пройдёт? Не завернут в последней инстанции?

Алексей Семёнович: Да с чего бы? Давно искупили, чисты аки голуби. Честно заслужили свой законный отпуск. Не волнуйтесь вы.

Евлампий: Голуби не так чисты, как вам представляется. Зоонозные инфекции, орнитоз, всё такое. Я сюда из заводчика почтовых голубей вернулся в последний раз. Тринадцатый век, Сычуань. В пятый круг, если уж вы спросили.

Алексей Семёнович: Ого. Вредная профессия, оказывается.

Евлампий: Да прям, профессия как профессия. Вполне доходная по тем временам, кстати. Вот на опий и подсел. Деревню свою сжёг, сорок душ сгорели. В кумаре был, ничего не помнил. Потом здесь, конечно, предъявили - как двери подпирал, как в окна шары с горящей смолой бросал. Голуби тоже сгорели, понятно.

Мария Леонидовна: А семья?

Евлампий: Та самою первою.

Алексей Семёнович: Ясно. Голуби по отягчающей потащили. Тут уж точно пятый круг, не меньше. Нет, я с третьего начал.

Мария Леонидовна: Рассказывайте теперь, ваша очередь. Всё ждать веселее.

Алексей Семёнович: Да просто всё у меня было. В Марселе портовой девкой отдыхала. Как раз пароходы уже появились. Детей в своей утробе травила - штук пять, кажется. Нет, я без претензий - срок по делу. А вы как последний свой отпуск провели? Крайний, я имею в виду.

Мария Леонидовна: Ох, давно это было. В легионеры пошёл, дослужился до центурия когорты.

Евлампий: Римская империя, значит.

Мария Леонидовна: Ну как империя. Республика, вроде. Мы не особо разбирались как оно там при цезаре Гае Юлии всё устроено было. Солдату воевать положено, а не политикой интересоваться. Вышли граждане протестовать против власти - власть нас направляет зачистить мятеж, мы исполняем. Потом грабим, конечно. Ну а методы известно какие. Моя когорта при Аравике отличилась. Уж не знаю сколько мы тысяч галлов этих вырезали тогда. Но я был только солдат, я исполнял приказ. А меня в седьмой круг.

Алексей Семёнович: Детей насиловал?

Мария Леонидовна: Все насиловали. Нет, я осознал, раскаялся и вообще. Но осадок остался.

Евлампий: Вы бы поменьше тут таких разговоров вели. Неровён час.

Алексей Семёнович: Ну, перестаньте. Просто так сюда никого из седьмого круга не поднимут. Анкеты у нас давно чистые. Расслабьтесь, отпуск впереди, романтика дальних дорог.

Евлампий: Дорога дальняя, казённый дом.

Алексей Семёнович: А пессимизм, в смысле уныния - страшный грех, между прочим.

Евлампий: Возьмите и первый бросьте в меня камень, оптимист вы наш просветлённый.

Алексей Семёнович: Чего это вы меня в мужском роде? А если я на вас заявление за человекообразную лексику?

Евлампий: Уж и сказать ничего нельзя. Ладно, простите великодушно. Все мы тут на нервах.

Алексей Семёнович: Пользуетесь моим практически ангельским терпением. Ладно, проехали. (Жмут друг другу руки.)

Мария Леонидовна: А я вот лично знаю троих, кого после отпуска на светлой стороне оставили.

Алексей Семёнович: Редко, но случается.

Евлампий: "Кто в кругах не бывал, тот света не познавал". Пословицы на пустом месте не рождаются.

Алексей Семёнович: Я правда не понимаю: как это после отпуска в круги не попасть? Не чувствуешь в себе потенциала - не записывайся, освободи место в очереди. Если окончательный, полноценный святой, существуй себе здесь, наслаждайся. Нектар вон пей морковный, по райскому саду броди. Зачем тебе отпуск, если ты что там, что здесь одинаковый? Это как на рыбалку со своими карасями ехать.

Мария Леонидовна: Чего бы вы понимали.

Алексей Семёнович: А что не так?

Мария Леонидовна: Мне они объясняли: мы не для себя, мы для людей туда спускаемся. Типа, своим примером показываем, как можно и нужно. Чтобы меньше монад потом оттуда в круги уходило.

Алексей Семёнович: Разве что. Но мутное объяснение, честно говоря.

Евлампий: Да. Сегодня они пять тысяч монад от кругов избавят, потом те ещё пятьдесят - и что, вскоре вообще в кругах никого не останется? Может тогда и тёмную сторону отменить за ненадобностью? Это один момент. Плюс к тому, вы же не первую сотню лет как на свет вышли. Это поначалу кажется, что здесь до конца времён можно нежиться в тепле да уюте. После кругов-то тут полный восторг и упование, даже если ты только в первом побывал. Уж не говоря о втором и ниже. Но ведь уже на второй сотне лет и нектар приедается, и звук лиры раздражать начинает, и небо это бездонной синевы, безоблачное. Вот душа отпуска и требует. А если не требует, то и не пиши заявление, не путайся под ногами. Праведников развелось.

Мария Леонидовна: Ну, не знаю. Мне что сказали, то я вам и передала. Врать мы здесь не умеем, сами знаете.

Голос по громкой связи: Приглашай.

Алексей Семёнович: Дождались, слава тебе, господи.

Секретарь-референт (открывает дверь в кабинет директора): Прошу.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Директор турагентства: Здравствуйте.

Прошу извинить за вынужденную задержку. Был призван на совещание туда (палец вверх). Сделал доклад по своему ведомству, услышал много верных и полезных замечаний. Получил ценные указания. Будем учиться работать по-новому. Время требует современных подходов.

Алексей Семёнович: Неужто с троек на пятёрки перейдём?

Директор турагентства: Ну нет. Это радикализм уже какой-то. По крайней мере, не в реалиях сегодняшнего дня. Там в курсе о существующей в узкой прослойке нашего общества таких экзотических настроений, но не одобряют их... Да вы присаживайтесь, рабы божьи: инструктаж - дело неспешное. Тем более, что именно вы станете в некотором роде первопроходцами, проводниками, так сказать, новой каникулярной политики.

Мария Леонидовна: Боюсь я всяких нововведений.

Евлампий: Да, а почему именно мы должны на себе испытывать этот эксперимент?

Директор турагентства: Во-первых, потому что ваша тройка оказалась первой в очереди к сегодняшнему судьбоносному моменту. Всё равно с кого-то нужно же начинать. Я внимательно изучил ваши формуляры: вполне рядовые добротные послужные списки у каждого. Некоторое фрондёрство тут кое у кого наблюдается, но в некритичной для эксперимента форме. В рамках статистической отчетности это может оказаться даже полезным. Так почему бы и нет?

Алексей Семёнович: А во-вторых?

Директор турагентства: А во-вторых, дорогие мои, вы же ещё не знаете о сути, но уже делаете поспешные выводы. Должен заметить, что мне доверительно сообщили: социология показывает - предлагаемые новшества будут положительно восприняты обществом.

Евлампий: Кто сообщил?

Директор турагентства: Конь Блед в пальто. Какая разница? Тем более, что предлагаемые изменения в кодекс об отпуске практически не затрагивают интересы отпускников. Они не просто незначительны, они, по сути, косметические.

Алексей Семёнович: Ладно, чего мы тут. Выкладывайте, что там ещё удумали.

Директор турагентства: Уважаю деловой подход. Если коротко, то отныне тройки должны отправляться в отпуск не сами по себе, а группой.

Евлампий: Так и до того все вместе стартовали, одновременно.

Директор турагентства: Поясняю. Не только одновременно, но и в одну страну проживания.

Алексей Семёнович: Чего?

Мария Леонидовна: Это как?

Евлампий: Что за бред?

Директор турагентства: Боже мой, ну почему сразу бред? Вам что, не всё равно где отдыхать?

Алексей Семёнович: По большому счёту, всё равно, но как же свобода воли?

Директор турагентства: Слушайте, не будьте догматиком. Где ваши прогрессивные идеи? Где стремление к новому? Где ваша смелость, в конце концов? Вам предлагают испытать на себе практически прорывную технологию, а вы упорствуете в традиционализме. По-моему, это не очень последовательно в вашем случае.

Алексей Семёнович: Да мне-то всё равно.

Мария Леонидовна: А мне нет. Климат, знаете, имеет большое значение для полноценного отдыха. Если, допустим, этому нравится проводить отпуск на болотах, а этому - в горах, то почему я должна соглашаться с их странным выбором и отказывать себе в свежем морском воздухе?

Директор турагентства: А не нужно вам будет соглашаться с их климатическими зонами, и им с вашей не нужно. Понятно, что при таком подходе конфликтные ситуации неизбежны. Нам нужны конфликты? Нет, конфликты нам не нужны.

Евлампий: И?

Директор турагентства: И согласно последней инструкции, тройки будут оправляться в отпуск по воле слепого жребия. Заходим на сайт "Отпуск сегодня", набираем текущую дату - и генератор случайных стран выбрасывает на экран вашу отпускную мечту.

Мария Леонидовна: Мечту?

Директор турагентства: Душа моя, смирение - одна из главных добродетелей, если вы забыли. Мечту, именно мечту.

Алексей Семёнович: Про жребий даже не смешно. У вас сто раз монетку подбрось, она сто раз орлом ляжет. Если на то будет воля чья-то.

Директор турагентства: Послушайте, давайте без демагогии. Вот бумага, вот ручки - пишите заявление об отказе от отпуска. Чего мы тут других желающих задерживаем. Вы, конкретно вы, не согласны с новыми правилами?

Евлампий: Отчего же? Начальству виднее.

Директор турагентства: Вы?

Алексей Семёнович: Мне в принципе всё равно куда.

Директор турагентства: Правильная какая принципиальность у вас, мне нравится. Вы?

Мария Леонидовна: А ну как там моря не будет?

Директор турагентства: На всё промысел божий. Вы против?

Мария Леонидовна: Упаси господь. Я за.

Директор турагентства: Вот видите, как всё просто. Я в вас не ошибся. Да и там оценят ваш безусловно верный выбор, отвечающий современным реалиям.

Алексей Семёнович: Ладно, какие ещё сюрпризы?

Директор турагентства: Больше никаких, видит бог. Всё на этом.

Слушаю... То есть, согласовано... Могли бы и раньше сообщить. (Кладёт трубку). Ну, вы поняли. Я сам был не в курсе. В общем, отпуск у всей тройки тоже завершится в один день.

Алексей Семёнович: Как мило. И сколько нам будет отмерено?

Директор турагентства: Генератор случайных чисел на том же сайте.

Евлампий: Да я уже на один день согласен, лишь бы отсюда временно эмигрировать.

Директор турагентства: У нас тут свободная стр... В смысле, свободное место пребывания. Попробовали бы вы такое на тёмной стороне.

Мария Леонидовна: Давайте уже оформляться. Сколько можно.

Директор турагентства: Действительно. Больше вопросов нет? Начинаем процедуру?

Алексей Семёнович: Валяйте.

Директор турагентства: Спасибо. (Придвигает к себе ноутбук, открывает нужный сайт.) Так, где тут у них... Ага, открылось... Ну, с чего начнем: со страны или с возраста?

Мария Леонидовна: С возраста, конечно.

Директор турагентства: Есть возражения? Тогда: раз, два, три - оп-ля! 48 лет. Извольте убедиться. Довольны?

Евлампий: Это ещё по-божески.

Алексей Семёнович: Я худшего ожидал.

Директор турагентства: Мы привыкли к хуле и поношению. Незаслуженным, как вы только что могли убедиться. Ну что, переходим к стране?

Алексей Семёнович: Можно подумать, у нас есть выбор.

Директор турагентства: Отставить гнев и уныние. Итак, тырцаем в кнопочку. О, Россия. Любопытно.

Евлампий: Там, кажется, чертовски холодно. И этот, как его, снег.

Мария Леонидовна: Вообще впервые слышу. Что там за народ - персы, мавры, атлантидцы?

Алексей Семёнович: Гипербореи там, если по вашей прошлой географии.

Мария Леонидовна: Нет, в географии силён тогда не был. А море, море там есть?

Директор турагентства: Море там есть. Их в России штук двадцать, кажется.

Мария Леонидовна: Отлично.

Евлампий: А что там ещё есть? Вы же всё-таки турагентством числитесь здесь. Просветите клиентов.

Директор турагентства: В России есть всё: моря, горы, реки, озера, леса, тайга, степь, тундра. Природные, значит, ископаемые есть всякие. Климат? Климат, скажем так, разный. Страна не просто большая, а огромная, но порядка в ней не очень.

Алексей Семёнович: Разбойники или рыцари хулиганствуют?

Директор турагентства: Так сразу и не скажешь. Но люди душевные. Очень. Большей частью. Иногда верующие.

Евлампий: А политическое устройство какое?

Директор турагентства: Странное, но бывает много хуже. Редко, но бывает.

Алексей Семёнович: Хорошо. Вы не вправе нам всё рассказывать о месте проведения отпуска, понимаю. Просто назовите три главных слова, которые характеризуют эту страну.

Директор турагентства: Пф-ф. Допустим, доброта, жестокость, водка.

Мария Леонидовна: Прелестно.

Директор турагентства: Ну что, будем завершать приятную процедуру?

Евлампий: Будем.

Директор турагентства (встаёт): Дорогие мои. Официальное турагентство поздравляет вас с заслуженным очередным отпуском и желает провести его так, чтобы вам не было стыдно за бесцельно прожитые годы. До встречи через сорок восемь лет. Вот ваши путёвки, которые одновременно являются пропуском на полигон отправления. Счастливого пути.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Евлампий: Ну, какой же грех в интернете, Егорий? Интернет просто справочник и способ коммуникации. Не слушай ты этих бесноватых - грех всегда внутри, а не снаружи. Снаружи дождь бывает, снег, идиоты бывают или, наоборот, прекрасные души человеческие. А все остальное - здесь, исключительно внутри тебя происходит.

Егорий: А порнография, брате?

Евлампий: А ты её видел?

Егорий: Я-то нет, но люди говорят.

Евлампий: Врёшь же. Даже я видел, хоть двадцать лет уже как постриг принял. А уж вам, молодым, в нонешнее время сам бог велел. В смысле, чёрт.

Егорий: Да где ж ты её в обители-то нашёл, Евлампий?

Евлампий: Так до обители дело было. В детстве самом карты такие игральные с картинками немые в поездах продавали. А потом журналы появились "Пентхаус", "Хастлер". Успел застать. Да и в обители при желании много чего найти можно.

Егорий: В обители? Грех же.

Евлампий: Невеликий это грех, Егорий, он в человеческую природу заложен. Похоть людская неизбывна, потому как направлена на продолжение рода. Оттого для монашествующих он потяжелее, чем для мирян, тут конечно. Это как с ружьём, к примеру. Если ты охотник - ходи в лес, добывай зверя. А если нет, зачем тебе ружьё? Застрелиться разве. Вот такой грех всем грехам грех. А похоть - так, грешок лёгкий, незлобивый. Щекотка лукавого, чтоб не расслаблялись.

Егорий: В интернете сейчас порно на любой вкус: нажал на пару клавиш - и наслаждайся. Грешил я этим, брате, соврал я тебе. Так ведь таких как я миллионы. Потому и сомневаюсь: а ну как интернет - бесовское порождение? Тут как, искусил дьявол учёного великим открытием для человечества, тот его и сделал. Думал, облегчение людям выйдет, а оно во вред пошло. А лукавый сидит сейчас руки потирает, радуется.

Евлампий: Свет дадут нам сегодня, нет? Как думаешь?

Егорий: Не знаю. Авария на подстанции, похоже.

Евлампий: Без света никак невозможно человеку, без света человек обратно в зверя превращается. Вот сидим мы с тобой сейчас, полуночничаем при свечах - всё лучше, чем в темноте кромешной, верно? А при лампе электрической ещё светлее. Так ведь и от свечи пожар случается, и током людей убивает иногда. И свечу, и электричество тоже люди изобрели. Божий это промысел или дьявольский искус? Найдутся обязательно те, кто любой прогресс злом называет. Не верь ты им, Егорий, души их коростой покрылись, она их от Бога отъединяет. Создателю дерзновенные души милее, ему творцы нужны, а не запретители. Вот от этого и пляши в своих рассуждениях.

Егорий: Ты, Евлампий, монах, конечно, авторитетный, но зачем ты при настоятеле.

Евлампий: Что я при настоятеле?

Егорий: Мысли крамольные речёшь.

Евлампий: Говоришь. Откуда ты понахвататься этого "речёшь" уже успел? Не крамольные я мысли говорю, а свои. Думать человеку полезно, а высказывать то что надумал, незазорно.

Егорий: То-то он вчера в трапезной про неверующих паломников три раза поминал, которые сплошь в модной одежде, с татуировками, пирсингом. Они ж к тебе все стремятся, каждый день очередь в гостевые дома выстраивается.

Евлампий: Так плохо ли это, Егорий?

Егорий: Не знаю. Доход они, конечно, знатный монастырю приносят.

Евлампий: И кому от этого хуже? Уж точно не настоятелю, верно? Ну да бог с ней, с экономикой. Неверующий паломник - недоразумение, конечно, на первый взгляд. С чего бы благополучному горожанину паломничать по святым местам? Что, у него других потребностей нет? Да есть конечно. Всё у него есть - дом, семья, машина, деньги, а только внутри пусто. Неважно, крещёный ты, некрещёный, но пустота эта многих пугать начинает. Каждого в свой срок, понятно. Неуютно им, понимаешь, становится. Ты же от своего неуюта сюда пришёл, так?

Егорий: Так-то так, но я с верой с малолетства. Первый раз всенощную в пять лет отстоял. А когда родителей одного за другим господь прибрал, то и выбора у меня никакого не осталось - эта пустота и в обитель привела, куда ж ещё-то. Со мной мне всё ясно, а вот с ними не очень. По мне так, мода это просто на тебя такая сейчас в миру образовалась. Раньше на Никаса Сафронова ходили смотреть, теперь - на святого Евлампия. Ты и говоришь не по-церковному, и биография у тебя богатая, и в телевизоре тебя уж сколько раз показывали. Завёл бы видеоблог, сразу миллион подписчиков получил бы.

Евлампий: Так давай заведём, за чем дело стало? Ты у меня режиссёром-оператором будешь, я - звездой интернета (Смеётся.) Пустое это, Егорий. Внутреннюю пустоту интернетом не заполнишь. Не мода здесь на святого Евлампия, а обычный поиск души. Они слышали, знают, что душа есть у человека, должна быть, а соединиться с ней не могут. А как ты с ней соединишься, если не через Бога, через веру? Вот и ищут люди дорогу, подсказку ищут у тех, кто тропинку эту знает и объяснить её может. Они такого толкового проводника и в святые записать готовы. (Смеётся). А из меня святой, как из Карлсона фея. Да ты и сам знаешь.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Сергей: Почему именно я?

Алексей Семёнович: Не знаю. Наврал ты больше всех писак про меня, нафантазировал. Посмотреть захотел, какой ты на самом деле.

Сергей: Странное у вас последнее желание, Алексей Семёнович.

Алексей Семёнович: А чего мне ещё желать? Сигарет вон почти целая пачка осталась. Простое человеческое удовлетворение любопытства напоследок.

Сергей: Свидание с матерью могли бы попросить.

Алексей Семёнович: Дурак ты, Тропников. Ни хрена ты не понял в моей жизни, хоть и статей написал на целую книгу. Будешь ведь книгу писать про зареченского маньяка? Будешь, по глазам вижу. Нормально - продашь, лавэ поднимешь. Посмотрю хоть, кто на мне заработает.

Сергей: Ну и что я не понял в вашей жизни?

Алексей Семёнович: Я же говорю, ничего. Мать ко мне даже на первой ходке в колонию для малолеток ни разу не приехала. Железная женщина, понимать нужно. Какой я ей сын? Я ей первый враг. И последний.

Сергей: Матерь Божья на Голгофу к сыну поднималась, хоть его только ненависть людская окружала. Так что зря вы это сейчас.

Алексей Семёнович: А, верующий. Скучный, значит, человек.

Сергей: Так лучше скучным быть, чем зверем в людском обличье.

Алексей Семёнович: Кому как. Одному посты блюсти, другому глаза у живых лохов вытаскивать, смотреть как они на ниточке болтаются. Все люди разные.

Сергей: Я, кстати, так и не понял, зачем вы жертвам глаза вырезали? Действительно верили в эту ненаучную фантастику, что в зрачках покойника остаётся портрет убийцы?

Алексей Семёнович: Прогон для прокурора. Им тоже нужно складную легенду сочинить, чтобы прессе выдать то что она ждёт. Похрен, мне не жалко.

Сергей: А в действительности?

Алексей Семёнович: Ну как? Интересно же. Ты ему или ей глаз аккуратненько подрежешь, вымешь так, чтобы зрительный нерв не повредить, возьмешь пальцами и водишь в разные стороны: то в потолок его направишь, то на лампу, то на него самого. Допытывался, видят ли они, что я им показываю. Как там в мозгу картинка левого глаза с правым совмещается, если они в разные стороны смотрят? Или если только один глаз оставить? Да это всякому учёному любопытно узнать, только они на такие эксперименты не решаются. Бездарности унылые.

Сергей: И что, рассказывали, удовлетворяли ваше любопытство?

Алексей Семёнович: Да хрен там. Повизжат да в бессознанку падают. Тут уже интересно пальцы отрезать: запустится мозг от боли или нет?

Сергей: Да вы, гляжу, не маньяк, а настоящий естествоиспытатель.

Алексей Семёнович: Так историю человечества движет вперёд естественное любопытство, познание нового. А не телевизор с газетами этими вашими да дачами с огородами. Только и разговоров, с кем Басков развёлся да у кого клубника лучше уродилась.

Сергей: Потому и дачи?

Алексей Семёнович: Ну вот, соображать начинаешь. Я этих дачников с их урожаем с детства не выношу. Зато удобно: в домике, без лишних глаз (это случайный каламбур вышел) - хоть всю ночь работай. Ну и ножи там всякие, вилки всегда найдешь, секаторы. Весь рабочий инструмент под рукой.

Сергей: Вы же просто больной на всю голову ублюдок, Алексей Семёнович.

Алексей Семёнович: Здоровый, у меня и справка есть. Иначе лежал бы я сейчас в психической чистой палате на белой простыне, а не коротал бы время тут с тобой до последнего рассвета. Ну, для меня последнего.

Сергей: Вот здесь мне совсем непонятно. Завтра вас, слава богу, уже не будет. Совсем. Мир станет чище и лучше, это факт. Но вы ведь ни на грамм не раскаиваетесь, это очевидно. О бессмертной душе своей не думаете.

Алексей Семёнович: С чего бы мне думать о том чего нет? Черви могильные есть, в них истинно и верую. А бессмертный только Кощей бывает в сказках.

Сергей: Сказочный вы долбодятел, конечно. Или это просто такая защитная психическая реакция: пусть лучше черви могильные, чем вечное наказание за грехи страшные, непоправимые. Такое наказание, что и придумать невозможно, - тут-то сознание блок и ставит. А душа давно в самый дальний уголок забилась в ужасе от предстоящего.

Алексей Семёнович: Экий ты забавный дурачок. Это я себе верное развлечение выпросил напоследок. Предлагали священника, но они тупые и нудные. А тут самовлюблённый павлин с разговорами о бессмертной душе, который одновременно считает, сколько бабосов ему принесёт включённый диктофон. И думает о том, как бы ему выглядеть максимально прилично при расшифровке разговора с извергом рода человеческого. Испортил тебе благостную запись? Ничего, сотрёшь, праведник херов.

Сергей: А не скучно умирать с мыслью, что больше ничего никогда не будет? Никакой жизни потом - пусть и самой страшной. Никакого возможного возвращения назад. Не оставляя для себя ни малейшей лазейки на возрождение. Просто интересно.

Алексей Семёнович: Умирать, баклан, скучно тем, кто скучную жизнь прожил. Такую как твоя. Вот и вся философия.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Ольга: А про Серёжку воспитательница слова плохого не сказала. Нет, говорит, твой приличный мальчишка - кашу всю съедает, здоровается, спит хорошо днём. На утреннике главную роль ему дали, медведя.

Мария Леонидовна: Из чего ж ты ему костюм-то пошила?

Ольга: Да жакетка меховая старая была, помнишь? Ничего так получилось, похоже. Давай покажу. (Достаёт телефон). Вот с балалайкой он, тут за столом с Леной - дочкой Таньки Лоскутовой, помнишь её? А здесь вместе все.

Мария Леонидовна: И не узнать, чистый медвежонок.

Ольга: Ну, роль такая, что ж тут.

Мария Леонидовна: Скучаю я по Серёже. Вырос, поди, за этот месяц-то.

Ольга: Растёт, куда он денется. Тоже скучает: нет-нет да и спросит, а где баба, мол, когда мы к ней в гости пойдём? Скоро, говорю. Поправится баба - и пойдём. А он такой: "Сколей бы выздоловела". Смешной.

Мария Леонидовна: Ты бы как-нибудь взяла его с собой, Оля. Боюсь, не увижу больше.

Ольга: Ну что ты, мам, такое говоришь-то? Да ты ещё на свадьбе у Серёжки отплясывать будешь.

Мария Леонидовна: Может и буду, конечно. Чего тебе доктор говорит? Со мной-то он не шибко откровенничает: "Нормально всё, Мария Леонидовна, худшее уже позади. Состояние ваше стабильное, организм справляется". А сам в глаза не смотрит.

Ольга: Так и мне примерно то же самое: "Есть признаки положительной динамики, позволяющие надеяться на лучшее". Говорит, что так-то общий характер травм у него уже беспокойства не вызывает, только черепно-мозговая может дать неожиданную реакцию. Но такое редко бывает, говорит.

Мария Леонидовна: Не врёт хоть, уже хорошо. Он молодой, но обстоятельный такой. Кандидат наук, говорят. И как его в нашу глухомань занесло только.

Ольга: Не знаю, мам. Я за него молюсь каждый день. За тебя и за него.

Мария Леонидовна: Хуже-то не будет. Молись дочка, конечно. (Молчит.) И за отца молись.

Так уж вышло, Оля. Что уж теперь.

Ольга: Пусть за него черти в аду молятся. Чтоб скорее он у них объявился.

Мария Леонидовна: Может и так.

Ольга: Скотина.

Мария Леонидовна: И скотины разные бывают. У нас едва ли не к каждой свой подход нужен - к одной с лаской, к другой со строгостью. А бывает, что на утренней дойке с ней лучше так, а на вечерней вот эдак. У всякой твари свой характер, что уж тут про людей говорить.

Ольга: Если б он человек был.

Мария Леонидовна: Какой-никакой, а человек. Отец твой.

Ольга: Лучше бы у меня вообще отца не было.

Мария Леонидовна: Так и тебя бы тогда не было, доча. Так уж устроено всё, через пень-колоду. А иначе никак.

Ольга: Не хочу о нём больше.

Мария Леонидовна: Да и не будем. На работе у тебя как?

Ольга: Как обычно. На прошлой неделе нового старшего менеджера взяли. Ничего такой. Брюнет.

Мария Леонидовна: Молодой?

Ольга: На год меня младше.

Мария Леонидовна: Ну это ничего, это, считай, и не разница. Не на пять же лет тебя моложе. Женатый?

Ольга: Ну, мам.

Мария Леонидовна: Да я ничего и не говорю.

Ольга: Говоришь. Разведённый.

Мария Леонидовна: Тут ведь как? И упустить своего нельзя, потом не воротишь. И спешить нельзя, чтобы потом не плакать. Ты присмотрись вначале, хороший он человек или сукин сын. Видишь что хороший, бери в оборот, не затягивай с этим. В точности-то не угадаешь, понятно, но всё же. А то другие подберут, не сомневайся даже. Зовут-то его как?

Ольга: Кириллом.

Мария Леонидовна: Кириллом. Ничего вроде. Сергей Кириллович, нормально.

Ольга: Всё, перестань.

Мария Леонидовна: Я-то перестану, а Серёжа у тебя без отца растёт. Хорошо ли?

Ольга: Не жалуется. Грушу будешь? Сладкая, я одну съела дома.

Мария Леонидовна: А давай.

Ольга: Сейчас, помою только.

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Евлампий: А на войне, Егорий, Бог к человеку ближе. Не человек к Богу, а наоборот. Ему интересно, как люди там себя проявляют - звереют или же человеческого в них больше становится. Того самого человеческого, что в людей Создатель заложил. Бойцы думают, что смерть, которая рядышком, их к Богу подталкивает. Но смерть сама по себе ничто - мираж, дымка, переход.

Вот едет по ущелью бэтэр с десантом: все по-боевому сидят, настороже и вряд ли кто о Боге размышляет, через прицел-то. А тут фугас замыкает на днище - и полетели вверх ошмётки тел вперемешку с душами. Половину в госпиталях выходят, оставят здесь на дальнейшее перевоспитание, а вторая половина уже там, на вечерней поверке... И кому наряд на службу, а кому медаль за доблесть, теперь новый командир решает, повыше ротного. Был на войне скотиной - получи и распишись за дисбат вечный, оставался человеком - вот путёвка в санаторий к медсестричкам. Там ведь тоже свои понятия о преступлении и наказании, без достоевщины всякой. А всё оттого, что присматривает Господь за каждым - на войне в особенности - и всякого прибирает ровно в срок. Не раньше и не позже.

Егорий: Сколько ты, брате, людей на войне убил?

Евлампий: Не считал, не знаю. Там знают, там счёт и предъявят. А какой он будет, не мне судить.

Егорий: "И мысли и дела он знает наперёд".

Евлампий: Неожиданно ты Лермонтова сейчас, молодец. В "наперсники разврата", выходит, меня записал?

Егорий: Да ну. В школе учили, вспомнилось.

Евлампий: Михал Юрьич хоть и сам далеко не ангел был по женской части, но здесь другой разврат имел в виду, если помнишь.

Егорий: Про царское окружение, которое и угробило Пушкина.

Евлампий: Вот. "Вы, жадною толпой стоящие у трона, свободы, гения и славы палачи. Таитесь вы под сению закона, пред вами суд и правда - всё молчи". Вот где у Лермонтова разврат настоящий, главный. И по сию пору так ведь. Ничего не изменилось. Этот самый чиновный разврат больше людей к дьяволу приводит, чем все войны вместе взятые. И что с этим делать, никто не знает.

Егорий: Значит, Господу так угодно.

Евлампий: Это-то понятно. Господь ведёт нас к свету через испытания, как детей, которые на своем опыте учатся понимать, что огонь обжигает, что собачка укусить может, что железо в мороз лизать не обязательно. И потихоньку взрослеет человечество, входит в пору зрелости. А мы как тот злобный подросток никак не можем выбраться из трудного переходного возраста, застряли в нём. В стяжательстве застряли, в прохиндействе, в унижении слабого сильным. Государство наше растлевает души, а не возвышает их. Вот где главная нестыковка, Егорий, на текущий исторический момент.

Егорий: Это нам за грехи наши тяжкие.

Евлампий: Вот молодой ты вроде ещё, а старый уже. Никто грехи наши тяжкие не отменяет, но и списывать всё на них - тоже, знаешь, тот ещё грех.

Егорий: Это какой?

Евлампий: Идиотизма. Все фанатики, Егорий, идиоты - запомни это. Хоть религиозные, хоть футбольные. Всё зло от них... Как, кстати, сегодня "Спартак" сыграл, не знаешь?

Егорий: Продул опять.

Евлампий: Вот он точно мне за грехи мои послан. Не клуб, а сборная ленивых чертей, не к ночи будь они помянуты.

Егорий (вздыхает): А у меня трапезное послушание завтра.

Евлампий: Сочувствую. Давай расходиться уже. Мне в ночь псалтирь читать.

Егорий: Да, пойду, брате. Спасибо тебе за разговор. Многому ты меня учишь, многому.

Евлампий: Жизнь нас учит, Егорий, а Господь наставляет. Завтра, как послушание отстоишь, приходи.

Егорий: Приду, если ноги не отвалятся. 

Евлампий: ... Избави нас от лукавого... Усмиряя плоть, добавь разума грешному... Не оставь рабу божию Елизавету без наставления, трудно ей сейчас, прошу тебя, Господи... За убиенных мною приму кару твою... Пусть Федя Черенков их оттуда хоть чему-нибудь научит, уповаю на милость твою...